[kpvc_single today="no"]
Никто не обещал, что путь писателя будет простым. Как и в любом искусстве, путь от взаимного интереса до глубокого уважения, может занимать долгие года. И чтобы пройти этот путь, в первую очередь, нужно быть частным с самим собой. Это «Эссе о писательстве» та самая попытка быть честным, что, возможно, поможет мне сделать еще один шаг вперед.
Первую свою повесть я написал в 21 год. Пожалуй, это была моя единственная попытка создать что-то настоящее. Об этом моя история – как не стать настоящим писателем.
Тогда мне в руки попал роман «Норвежский лес», в одночасье перевернув жизнь. Я буквально проглотил книгу. Нет-нет, это не шаблонная фраза, а буквальная — казалось, что каждую прочитанную страницу я комкаю и медленно, кусочек за кусочком, пережевываю. Затем громко глотаю с единственной целью – чтобы каждая строчка, написанная Харуки Мураками, растворилась в моём теле, слившись со мной, став частью меня. Клянусь: если бы догадался, как, вогнал бы шприцем себе в кровь все диалоги героев в дождливые дни, каждый их шаг по заснеженным тропам… Настолько эта книга была важна для меня.
Перевернув последнюю страницу, начал читать заново. Даже паузы не сделал. Вдох — и слова полились вновь. Закончив книгу во второй раз, прочёл её в третий. Лишь тогда я понял, что именно стало для меня панацеей, что именно в романе так меня зацепило.
Ощущение остановившегося времени! Я посмотрел на часы. Стрелки стояли.
Страх взросления. Жажда всегда оставаться слабым, без толики ответственности и с единственным выбором: какой трек поставить по дороге на учёбу? Вот чем пропитан «Лес» Мураками и вот то, чего я хотел.
Но сколько бы я ни пытался насытиться этим чувством, голод не утихал. С каждым прочтением ощущения уходили, оставался лишь голый текст. Западня, из которой нужно было срочно выбираться. И я придумал, как… Взял ручку, бумагу и… начал писать.
Вы творческий человек? Тогда Вам должно быть известно, как уйти в запой, ни выпив ни грамма. Когда Вы не потребляете, Вы создаете! Всё, что копилось внутри… Всё, что Вы так небрежно бросали ближе к сердцу… Всё, что когда-то было важным… Вы берёте и осторожно, с нежностью ставите на своё место. Сдуваете пыль, внимательно рассматриваете, иногда улыбаясь, но чаще, увы, стыдливо вздыхаете. Нет там лишнего или неважного. Каждое слово, мысль, «кусочек» ушедшего момента или человека имеет смысл и право быть. Ведь было? Чего уж теперь…
Старый захламлённый чулан Вашей души постепенно пустеет. Запах плесени улетучивается, и Вам, возможно, впервые в жизни, становится легко дышать. В результате получается стопка исписанных от руки листов – свидетельство Вашего исцеления. Почти справка от врача, но только лучше.
Моя первая повесть была результатом такого вот запоя. Самое честное из того, что я делал. Честное, потому что думал, никогда не решусь кому бы то ни было показать. Правда, я писал для себя. Я писал себя – наивного, где-то слабого, часто беспринципного, немногим полезного мечтателя…
Но, чем ближе работа подходила к концу, чем меньше оставалось эмоций, а, значит, больше места для манёвров разума, тем чаще я думал, что мои тексты могут быть хоть кому-нибудь интересны… Начинало казаться, что, стоит только закончить свою книгу, как её издадут, и, может быть, даже дадут какую-нибудь очень крутую награду. Нобелёвка? Хм… Почему бы и нет?
До сих пор не знаю, позволительно ли в 21 быть таким наивным? Было настоящим шоком узнать, что таких, как я, возомнивших себя писателями — сотни и тысячи… Я не хотел быть одним из них. Нет, я настаиваю! Особенный! Мне с вами не по пути…
Бедные, бедные мои редакторы и ридеры! Как же вам тяжело с толпами всех этих сумасшедших гениев! Нас. Сидите в замках издательств и читаете весь этот бред, присылаемый нами… Рвы с крокодилами давно превратились в выгребные ямы, в которых плавают косноязыкие опусы… Таких, как я и ты, возомнивших, будто достаточно просто гениально исписать бумагу — и вот, мы в замке! Мы — писатели-бумагомаратели.
Ужас, одним словом!
Я сказал, что моя первая книга была самой честной изо всего написанного. Но я не говорил, что она была хорошей, по сути, представляя собой калейдоскоп разрозненных историй. Детские воспоминания, смерть бабушки, опостылевшая работа, влюблённости-любови, страхи и надежды… То, что никому не интересно, просто потому что есть у всех. Но я-то писал для себя, совершенно не заботясь о некоем абстрактном читателе, чьи глаза будут скользить по строкам, впитывая воплощение моих мыслей. Очень эгоистично!
Это сейчас я забочусь о читателе, пытаясь не только верно донести мысли, но и сделать это так, чтобы вас, мои друзья, не покидало ощущение почвы под ногами. Чтобы вы доверяли и позволили провести только мне известной тропою – сквозь лес и город — к неизбежному финалу. В первой моей работе это больше походило на скаканья по болотным кочкам — от воспоминания к воспоминанию…
С чего я вообще решил, что та рукопись имела право стать книгой? Самонадеянность? Нет, скорее, глупость и отсутствие опыта. Я это понял спустя двухсотый отказ в издании. Благо понял. Для некоторых и этот дар закрыт.
Дальше появились рассказы. Я подсел! Я зависим! Осознание этого пришло чуть позже, когда любая прогулка или посиделки с друзьями обязательно превращались в повод написать пару строк. Кто-то сказал интересную фразу или просто высказал мысль (бьюсь об заклад), рожденную главным героем моего нового рассказа. Извините, я сегодня уйду пораньше.
Кажется, я начал видеть лик бога литературы. Первая повесть была рождена ради рождения, в попытке исцелиться. Теперь же мне хотелось историй. Именно в повествовании хороших историй я видел суть писательства. Пусть это будут ненастоящие истории, выдумка. Главное, чтобы читатель (Ха, вот тут-то Вы и появились!) жаждал дочитать до конца, как когда-то в детстве я восхищался сюжетными поворотами любимых писателей и неизбежно предсказуемым финалом.
Но как бы хорошо ни пытался рассказывать истории, увы, я всё ещё не уважал читателей. «Достаточно просто рассказать историю, — думал я. – В этом и есть предназначение писателя». Раньше я писал, чтобы освободиться. Ныне — чтобы рассказывать истории. Истории ради историй. Стоило только поставить заключительную точку, как я терял к рассказу всякий интерес. Если бы не мечта написать бестселлер (готов поспорить), работы бы так и остались заточёнными в бумаге.
Не подумайте, я не писал с мыслями о выгоде. Истории рождались, потому что я не мог иначе. Они должны быть рассказанными и за их рождение я чувствовал долю ответственности. Но желание признания… Нет, не так… Желание власти рассказчика над читателем заставляло публиковать свои работы. Именно власть менять сознание… Сила показать мир таким, каким вижу его я… Вещать голосом своих героев… Вот чего я по-настоящему хотел. И, конечно, речь не о двух или десяти знакомых, признающих меня писателем. Я хочу, чтобы на форумах и социальных сетях писали: «Его книги изменили мою жизнь!» Да, своими историями я хотел менять жизни людей.
Но даже это не могло заставить меня долго сидеть над текстом. Наскоро выстучав на клавиатуре рассказ и убрав все найденные ошибки, я с чистой совестью отправлял его в интернет – «менять сознание». Не, а чё?.. Главное же — историю рассказать. Сам при этом (лицемер) спасался от словесных заноз и вмятин у Рубиной, Улицкой, Гришковца и Мураками. Слыша их голоса… Чувствуя каждой клеточкой, как строки сплетаются в материю смысла и образов… Их мастерство вдохновляло меня и наполняло красотой. Мне казалось, будто я… Я – маленький, ленивый писака, стою с ними рядышком и вроде как использую те же самые буквы, а, значит, у меня есть шанс тоже быть красивым и создавать чудеса на бумаге.
Но, нет, как бы я ни старался… А ведь не старался! Кого я обманываю? Я ведь даже никогда не пытался работать с текстом! Взять иголку, поддеть строку, продеть её ниточкой в ушко. Затем долго и кропотливо вышивать узоры предложений, создавать образы героев, их характеры, соединять пересечения сюжетных линий… Ну, а после, когда история будет готова, неспешно оттачивать её, шлифовать каждую зазубринку или острый угол, натирать до блеска! Затем, когда всё будет готово, поставить роман в тёмный угол и дать ему немного запылиться… Чтобы потом ещё раз долотом, наждачкой, тряпкой… Пока текст, словно музыка, не станет струиться сам собой. И вот только тогда, может быть, поделиться им с людьми.
Моя первая повесть была самой честной, потому что я её создавал для себя. Всё последующее моё писательство — лишь потуги создать бестселлер. Долгий путь от глупости к эгоизму, от эгоизма к лицемерию, и от лицемерия к попыткам… Только попыткам… Создать что-то настоящее. Или хотя бы стоящее.
Не знаю, удастся ли мне написать роман, который прочтут миллионы и за который я получу миллионы. Но я буду стараться изо всех сил рассказывать отличные истории, наделяя их красивым телом и бесконечно совершенствуя. И, возможно, когда-нибудь моя книга, купленная по совету знакомой, изменит Вашу жизнь и заставит исписать пару бумажных листов.